Апрель 1922 года поэт проводит в Москве. В письме к матери, посланном в Астрахань, он сообщает:

«Дорогая мама.

Я по-прежнему в Москве (…). Москву не узнать, она точно переболела тяжёлой болезнью, теперь в ней нет ни «замоскворечья», ни чаёв и самоваров и рыхлости и сдобности прежних времён!

(…) Мне живётся так себе, но в общем я сыт-обут, хотя нигде не служу. Моя книга – моё главное дело («Доски судьбы» - итоговый историко-математический труд Хлебникова), но она застряла на первом листе и дальше не двигается.

Обо мне статьи в «Революции и печати», «Красной нови», «Началах». Якобсон выпустил исследование о мне (…).

Главное занятие Москвы – это печатание денег и набивание ими собственных карманов.

Около Рождества средним состоянием делового москвича считалось 30-40 миллиардов, крупные проигрыши в карты были 7 миллиардов, свадьба 4 миллиарда.

Теперь всё в десять раз дороже, 2 миллиона стоит довоенный рубль, на автомобиле – 5 миллионов в час».

В этом же письме Велимир сообщает: «Я живу вместе с худ. Спасским в одной комнате. Мясницкая, 21, кв.39». Он имел в виду художника Евгения Дмитриевича Спасского (1900-1985), у которого в доме Вхутемаса на Мясницкой он жил в последние месяцы своего пребывания в Москве перед поездкой в Санталово. Евгений Спасский вспоминал:

«Каждое утро, напившись чаю, устраивались мы по своим углам, я подвигал мольберт, а Велимир свой столик с бумагой и чернилами. Наступала тишина, та активная, наэлектризованная тишина – лучшая почва для творческой работы. Велимир, как всегда, работал порывами: то он быстро и мелко исписывал листик бумаги, потом с такой же быстротой и уверенностью всё перечёркивал. Иногда сминал написанное и бросал под кровать. После этого молниеносно ложился, подтянув к себе колени, натягивал шубу, которая лежала тут же, закрывался и затихал, но ненадолго. Минут через 10-15 шуба откидывалась в сторону, он энергично бросался под кровать, и тут начинались поиски. Из-под кровати летели во все стороны исписанные листочки, покрывая, как снег, весь пол. То вдруг он замирал, стоя на коленях или сидя на полу и внимательно вглядываясь в найденную бумажечку. То снова бросал её в сторону и продолжал искать ещё, пока наконец не находил нужное, мучившее его. тогда поспешно вставал и с ожесточением всё остальное забрасывал ногой под кровать. А найденный им листочек бережно расправлял и укладывал перед собой на столике, причём на лице появлялась блаженная улыбка удовлетворения, и по улыбке всегда было видно, что он нашёл нужное.

И опять наступала тишина и сосредоточенное внимательное вглядывание через окно в безграничное небо, такое же светлое и ясное, как его глаза.

Бывало и так, в любой час, среди ночи он так же стремительно соскакивал, словно боясь потерять пойманное слово. Хватался за ручку и замирал над столом с бумагой. Просиживал, погружённый в свои мысли, 15-20 минут и вновь исчезал под пальто с головой и затихал. В одну из таких ночей я успел сделать с него набросок.

Илл. 1. Евг. Спасский. Портрет В. Хлебникова.

Часто к нам прилетали воробьи или синички и садились на оконную раму. Это всегда приводило Велимира в неописуемый восторг. Большие голубые, ликующие от счастья глаза, с детской восторженностью и любовью смотрели на птиц. и невольно вырывались у него какие-то неповторимые звуки радости и счастья».

Таким запомнился Евгению Спасскому Велимир Хлебников за два месяца до ухода из жизни.

В оформлении используются лист рукописи В. Хлебникова и графика С.К. Ботиева.

Автор-составитель - Мамаев А.А.