В письме отцу из Пятигорска Хлебников пишет, гадая о брате Александре, без вести пропавшем на Польском фронте (1920): «О Шуре есть возможность, что он попал вместе с войском Гая при осаде Варшавы в плен в Германию, там была 33 дивизия». Он убеждал родителей поменять место жительства: «Вам трудно в Астрахани, но почему вы её не оставите? Здесь, в Пятигорске, или в Грозном, или в Дербенте, или Владикавказе было бы много легче жить». Он как бы забывает о том, что тогда, во время разрухи, любое путешествие было чревато неожиданностями, как получилось у него самого: «Я ехал 7 дней из Баку в Пятигорск и был полумёртвым целый месяц после того». «По дороге ограбили и около Хасавьюрта выбросили из вагона».

Он извещает отца, что служит в Пятигорске «ночным сторожем», что означает: не имея другого пристанища, ночует в рабочем помещении на столе, получая 300000 рублей помесячной платы (причём что буханка чёрного хлеба стоит 3000). Там же пишет статьи и стихи.

«Будущим летом я, вероятно, опять поеду в Персию, и, если Вера хочет, может присоединиться.

Время испытаний для меня кончилось: одно время я ослаб до того, что едва мог перейти улицу и ходил, шатаясь, бледный как мертвец.

Теперь я окреп, скоро стану силён, могуч и буду потрясать вселенную. Но глупости в сторону. Вера могла бы и теперь поехать. Я бы помог ей устроиться при Росте, что легко».

В этот период им написана поэма «Председатель чеки», опубликованная лишь в 1988 году, в период «перестройки».

Прообразом «Председателя чеки» (Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем) послужил знакомый Хлебникова по харьковскому периоду 1920 года Александр Николаевич Андриевский (1899 – 1983) – военный следователь Ревтрибунала, двадцатидвухлетний молодой человек, обречённый непомерными полномочиями.

«Мне кажется, я скроен

Из Иисуса и Нерона», -

беззастенчиво признается он.

            («Председатель чеки»)

В чём же проявляются его черты Иисуса?

«Приговорён я был к расстрелу

За то, что смертных приговоров

В моей работе не нашли».

А в чём Нерона?

«Но я любил пугать своих питомцев на допросе,

Чтобы дрожали их глаза,

Я подданных до ужаса, бывало, доводил

Сухим отчётливым допросом.

Когда он мысленно с семьёй прощался

И уж видал себя в гробу,

Я говорил отменно сухо:

«Гражданин, свободны вы и можете идти».

И он, как заяц, отскочив, шептал невнятно и мял губами,

Ко дверям пятился и с лестницы стремглав, себе не веря,

А там бегом и на извозчика, в семью».

Вспомним, как смертельно напугался профессор Анфимов, когда в 1920 году Андриевский явился к нему «выручать» Хлебникова из «Сабурки». Почему? На вопрос отвечает сам «Председатель чеки»:

«До точки жизни я не довожу,

Но всех духовно выкупаю в смерти

Духовной пыткою допроса».

В поэму введён женский образ – Веры Демьяновской, двоюродной сестры Синяковых, любовницы Андриевского.

«Два месяца назад он из-за неё стрелялся,

Чтоб доказать, что «не слабо» и пуля чуть задела сердце».

С этой «пулей в сердце» Андриевский ходил до конца своих дней.

С затаённым ужасом рисует поэт комиссара С.А. Саенко, «красного» палача, назначенного Харьковским губисполкомом «заведующим концентрационного лагеря». Дом харьковской Чека (у Хлебникова – «Замок смерти») стоял на краю обрыва, откуда сбрасывали в овраг тела расстрелянных заложников.

«Тот город славился именем Саенки,

Про него рассказывали, что он говорил,

Что из всех яблок он любит только глазные.

«И заказные», - добавлял, улыбаясь в усы».

«Заказных» (в результате доносов), надо думать, хватало.

Всё чаще в стихах Хлебникова сквозит разочарование в революции и её идеалах.

Тема поэмы «Председатель чеки» продолжается в стихотворении «В море мора…».

«В море мора! В море мора!

Точно чайка!

Чрезвычайка

То в подвале, в чердаке то,

То в гостиной, то в халупе

Заковала, заковала

Большевицких горы трупов.

Точно чайка!

Чрезвычайка

То опустит лапы алые,

В море смерти окунётся,

Стонов смерти зачерпнёт,

То в простыни земляные

Обовьёт тела усталые.

Трупы мёртвых завернёт (…).

Море плачет, море воет.

Мы прошли моря и степи.

Годы, годы

Мы мечтали о свободе.

И свидетель наши дети:

Разве эти

Смерть и цепи

Победителя венок? (…)

Кто узнает, кто поверит

В новый овощ, в новый плод –

Яблоко глазное!»

На этом отношение Хлебникова к революции можно считать исчерпанным.

В оформлении используются лист рукописи В. Хлебникова и графика С.К. Ботиева.

Автор-составитель - Мамаев А.А.